Я отрубилась в тот момент, когда уже собиралась стукнуть анестезиолога по рукам – мне показалось, что я сейчас задохнусь. Не думала, что сознание отключается мгновенно. Я очнулась от того, что меня куда-то везли. Первое, что увидела – лицо младшей дочери. Это было приятно. Я посмотрела на ногу – гипс. Я не нашла ничего лучше, чем улыбнуться во всю ширь и радостно брякнуть:
– Хорошо!
Малыш испугался. Видимо, решил, что у меня немного после наркоза съехала крыша. Я не стала вдаваться в подробности. Просто у меня уже был опыт с общим наркозом, когда его действие кончилось раньше, чем операция, и зашивали меня уже в полном сознании. Мало приятного.
– Мама, что - хорошо?
– Что ты здесь. Что нога уже в гипсе. Ты как поедешь?
– Меня подружка на машине ждет.
– Тоже хорошо. Что врач говорит?
Она немножко стушевалась. Не умеют дети мне врать.
– Давай, колись.
– Ну, в общем, операция может не понадобиться, если все правильно сложили. Рентген покажет.
– А скажи-ка мне, Малыш, откуда ты меня везешь? Я помню, что перевязочная была на втором, а мы – на первом.
– С рентгена, его уже сделали. А ты что подумала?
– Я подумала, что меня перевезли в операционную, а мне вешают лапшу. Малыш, все сложили прекрасно. Я чувствую. Мы-то с тобой знаем, что хирурги тут классные.
Мы улыбаемся. Во-первых, у нее есть подружка, которой полагалось умереть, но ей не дали, во-вторых, – приятель, которому перерезали горло в подъезде, а здесь ему пришили голову. Таких случаев известно два, и по городу ходят легенды, что наших врачей приглашали в Москву делиться опытом, а они отказались, сказав, что оба раза были пьяные, и ничего не помнят.
– Мы приехали. Это твоя палата. Там все уже спят, поэтому смотри, что я куда положу. Вот сотовый с зарядником, держи их в руке, розетка над кроватью.
– Ладно, давай тут попрощаемся, ты меня закатишь, я сразу на бок, а ты езжай домой отсыпаться. Я утром вам позвоню, что и как. Не беспокойтесь, я буду спать долго. Отосплюсь за все.